Июнь доковылял дождями
До заблудившейся жары —
Потеющей толстенной дамы —
И матом всю её покрыл
За ливни и похолоданье:
Начало лета, мол, не март!
Ох, зря! Осыпанная бранью,
Очнувшись ото сна, азарт
Скандала тётка ощутила
И, целлюлитно затрясясь,
Кувалдой солнечной влупила
Июня в темя прямо — хрясь!
И тот скопытился мгновенно —
Ничком свалился на бетон.
Коль дрыхнет дамочка блаженно,
Не лезь — получишь ведь, долдон!

Угрюмые лица,
Сторожкие взгляды.
За ширмами масок
Скрываются души.
Не мир — психбольница.
Гей-лесбо-парады —
Падение расы
В тартар без отдушин.

За пиршеством плоти —
Восстание мяса.
В огне извращений
Скукожилась мода.
Спешат идиоты
На зов Карабаса
В театр превращений
За ширмой свободы.

Пьеро и мальвины
Послушны внушеньям
Ночных кукловодов
О праве на грех.
Их мнут, словно глину,
А все их движенья —
Под ниточки моды
И сны про успех.

Использует право
Как метод контроля
Всемирных желаний
Кукляр Карабас.
И этой отравой
Подавлена воля…
Искусство влияний
На флюгеры масс
Суть власть...

Посмотри на неё: в этой звёздной фате,
С этим чёрным, эбеновым телом,
Как она хороша!.. Расстилаю постель
И гляжу на неё обалдело.
Чудо: простынь стелю из душистой травы,
Одеяло из воздуха с ветром.
Жду бессонно заветного часа совы
Под забытую музыку ретро.
О, всего через час она ляжет в кровать,
Водопадом волос андалузских
Окатив мою грудь — и начнёт целовать!
И в волшебных зрачках её узких
Я увижу провал — бесконечности дверь.
Упаду в них (иль в вакуум вечный?)
И зависну в нирванно-блаженном «теперь».
И мой пояс Дорогою Млечной
Разузорит вдруг татуировщица Ночь
И из вечности вытащит — звёздным...
И увижу, очнувшись — фату её в клочья
Рвёт рассвет. И пойму — уже поздно.

На зубах скрипят противно звёзды.
И во рту паршиво: горек свет.
Стал люменотрофом я так поздно —
В сорок, с лишним, лет!

Съешь на завтрак солнышко, другое —
И сияешь ходишь целый день.
Жаль, что себя чувствуешь изгоем
Среди тех, кого грызёт мигрень.

Я люминесцирую, ребята!
Светлячком гуляю, полный грёз.
Циолковский не меня ль когда-то
Прозревал в пророчествах? Вопрос!

Знаки зёрнышками рассыпает
Муза в сумрачном поле сознанья.
И под сказки её засыпаю.
Мысли, образы, воспоминанья
В древнем танце магическом пляшут.
Гипнотические хороводы,
Завихрившись, мешаются в кашу
И тосуют пространства и годы.
И в калейдоскопических сменах
Фрагментарных картин и фрактальных
Разветвлений, взбиваются пеной,
Зарождаются стихотворенья.
Но пока я об этом не знаю.
И мусическим заговором
Убаюкиваем, засыпаю,
Уж беременный новой истории
Прототворческим предисловьем,
Ожидающим часа рассвета...
Терпеливо всю ночь у поэта
Засыпающего в изголовье
Майевтичествует повитуха
Муза и заклинанья на ухо
Нашёптывает...

Интеллигенция бунтует,
Желая как в Европе жить.
И иногда почти лютует
В призывах к чёрту сокрушить
Режим, в коррупции гниющий,
Едва держащий уж баланс
Межклановый. Каркас несущий
Системы снова выпал шанс
Разрушить оппозиционным
Движеньям. Временный союз
Вожди прореволюционные
Создать пытаются. Боюсь,
Что слишком антагонистичны
Они. Ну как объединить
Тех, кто давно уже публично
Привык друг дружечку громить —
Большевиков и нью-фашистов,
Державников и либералов,
Бунтовщиков и реформистов,
Вождей коттеджей и подвалов!
Допустим, сковырнули власти.
А дальше что? Пойдёт война
Среди союзничков!.. К несчастью,
Интеллигенция больна —
Хронически уж — нетерпеньем
И нетерпимостью. В плену
Державофобий, разоренью
Она готова вновь страну
Подвергнуть. А когда начнётся
Братоубийство, вдруг вопить
Пойдёт (от грёз-то враз очнётся),
Что так ведь можно развалить
Русь окончательно… Нашкодит
Интеллигенция, потом
Виновных ищет. И находит —
В тех, кто спасти пытался дом!

Я спешу на митинг, где без лент и флагов
Выбирает площадь царствовать любовь,
Где поят прохожих веселящей брагой,
От которой в венах оживает кровь.

Здесь покой — напрасно ведь не демосфенят
И не цицеронят — в поцелуях лишь
Выражают чувства разных поколений
Женщины, мужчины. В общем, гладь да тишь.

Вот такие сборы мне, друзья, по нраву.
Бунтам предпочёл я диалог сердец.
Лишь любовь да дружба — основанья права
И фундамент жизни нашей, наконец!

Свисает солнышко ананасом.
Бери и жуй, если в сердце голод.
Да запивай раздраженья квасом.
А в темя лупит жара как молот.

Дома и те не бросают тени
На лаву плавленого асфальта.
Не город будто, а печь мартена!
Из подсознания — ад гештальтом.

Универмаг. К кондиционеру!
Поломан. Бздят без воды фонтаны.
Два пузанка-милиционера,
Потея в форме, хотят в нирвану.

Витрины множат стократно солнца
И пробивают очков защиту.
Плетусь и щурюсь на мир японцем,
Жарою тысячу раз убитый.

Пусты ночные разговоры,
Дела дневные бесполезны.
Мы — аутсайдеры истории:
Пришли из бездны, канем в бездну.

Мы — биомасса, население,
Лишь статистические числа.
Не жизнь — времяпрепровождение
У нас, без счастья и без смысла.

Мы — часть большого муравейника,
Болты в конвейерном процессе…
Пожалуй, даже быт репейника
На свалке больше интересен.

Идут века, планетные парады;
В который раз рассвет сменяет мрак.
Любовь и смерть бытуют где-то рядом.
Мечта и плоть не встретятся никак.
Нарушить цепь реинкарнаций разных
Не могут двое любящих сердец.
Вселенная хронически заразна:
Любовь и та имеет в ней конец,
Хотя должна быть, как известно, вечной.
На кладбищах — всё новые кресты.
И нет числа страданьям человечьим —
Утратам и любви, и красоты.
Искать любовь — наука и искусство.
Непросто не свихнуться от дилемм!
Растратить иль восполнить можно чувства.
Тут главное — что ищешь и зачем.
Душа к душе как половинки рвутся,
Но не всегда друг друга узнают.
И не узнавши, часто насмерть бьются.
Увы, хотя столетия идут —
Судьба одну трагедию лишь ставит,
Меняя формы, роли, но не суть.
И пьют из рук судьбы любви отраву
Герои, в ней узревшие свой путь.
И — чудеса — смерть правит шабаш грозный,
И красота давно уж не в чести,
А две души всё так же рвутся к звёздам
И, может, смогут целый мир спасти!