Уйти бы в пустыньку, в монахи,
И лишь с Всевышним говорить!
Но не дают покоя страхи:
Что жрать и как без женщин жить?

Уйти бы в рыцари, в герои —
Искать Грааль, мечом служить
Прекрасной Даме!.. Но не скрою —
Влечёт с подружкой покутить.

Уйти б в политики, к великим,
Страну и целый мир спасать!
Да ужасают черни крики
И неизбежность воевать.

Уйти б в учёные, в науку,
Чтоб небывалое открыть!
Но кабинет — такая скука.
Да и пора с друзьями пить.

Уйти бы в рынок, в бизнесмены,
Чтоб круто жить, не выживать!
Но «крутизна» — лишь шика пена.
И — не приучен воровать.

Уйти б в чиновники, в систему —
Оттяпать место, взятки брать!
Да вот прислуживать проблема —
Язык негибок зад лизать.

Уйти б в бандиты, в рэкетиры,
Чтоб, пусть в низах, да первым быть!
Но жить на уровне сортира?
Подполия божком прослыть?

Уйти б в эстраду, в шоумены —
«Звёзд» зажигать и развлекать
Толпу! Увы, и это пена.
Не скучно ль пузыри пускать?

Не стать героем иль монахом.
И в олигархи ходу нет.
У всякого — свой путь и плаха.
Я тот, кем должен быть — поэт!

Хрупка, изящна, невесома,
Как Афродита Боттичелли,
Она мне кажется знакомой,
Но как-то смутно, еле-еле.

Я узнаю — увы, не сразу —
Абрис взметнувшейся груди
И кожу, тонкую, как ваза
Эпохи Цинь Ши Хуанди.

Бегу куда-то вдаль за нею,
Но догоняю — без конца.
И плачу, вспомнить не умея
Её лица.

Как-то рассказывал мне батя одного из знакомых случай военных лет из своего детства.
На Донбассе, который был тогда оккупирован фашистами, в одном из сёл Славянского района это произошло. Этот самый батя знакомого был тогда совсем мелким и ходил без штанов и в старой отцовской будёновке. И вот однажды усвистал он из дому в этом, с позволения сказать, наряде в лесок рядом с селухой — то ли грибов пособирать, то ли просто поиграть. А местность там пересечённая, с довольно высокими холмами, покрытыми сосняком, и глубокими оврагами. Этот рельеф помогал партизанам делать внезапные вылазки и вредить немцам чем только можно. И фашисты вынуждены были быть начеку постоянно — так их партизаны достали.
И вот, значит, взвод немецких солдат толкают грузовик, в котором они ехали, на вершину холма — не вытягивает он после дождя и буксует. А тут из лесу на вершине соседнего холма появляется некто в будёновке и машет палкой, зажатой в руке. Это малыш себя с саблей представлял, с ветками и кустами героически сражался и незаметно для самого себя недалеко от дороги оказался. А фашики-то видят только будёновку с огромадной красной звездой да движения рукой, как будто командующей начать атаку. И они бросают с перепугу свой грузовик да давай в сторону леса палить беспорядочно. Малец, с перепугу тоже, бегом назад в лес, так и не поняв толком, что случилось.
Отстрелявшись и переждав некоторое время, немчура успокоилась и стала заново выталкивать грузовик наверх. А пацан, тоже успокоившись, решил вернуться — любопытство заело, что ж это было такое. И, значит, опять из лесу вылазит! И фашисты, втащившие машину уже на середину холма, снова её бросают — и стрелять! Малыш, ясно, в лес драпанул.
«А потом, — рассказывал батя, — я почему-то решил, что это взрослые просто со мной играли, попугать решили». Ну, а поскольку пацан захотел доказать, что не из пугливых (зря, что ли, будёновку отцовскую носит!), то и вернулся ещё раз. И опять всё повторилось!..
Вот такие приколы во время войны случались. Мы с друзьями, когда слушали батю, просто ухохатывались (он рассказчик был замечательный, особенно под пивко) — так всё это отличалось от сухих официозных «встреч с ветеранами» или «уроков памяти».

Их всего-то сегодня — остаток,
Тех, кто Родину знали и честь.
Но их жизнь как была, так и есть
Никому не нужна. И осадок
В их сердцах, может, хуже, чем боль
От осколков, прижившихся в теле.
Ведь забыто их главное Дело —
Подвиг их. И давно уже роль
Ветеранов переоценили
И страна, и её молодёжь.
И безусых историков ложь —
Новый миф — нынче в моде и силе.
«Оккупантами» стали они —
Те, кто спас от фашизма Европу,
Кто годами сражался в окопах!
В них пытаются чувство вины
Заложить и втоптать их Победу
В грязь наклёпов. И радостно ждут,
Когда все они в землю уйдут —
До последнего! Новое кредо
Игнорирует миссию их,
На беспамятстве иль извращенье
Акцентируясь… О поколенье,
Никогда не хлебавшее лих
Полной чашей, очнись и опомнись!
С ветераном последним умрёт
Голос правды. Оглохнет народ.
И чужую, поддельную совесть
Вложат в душу его отщепенцы,
Чужеродную память дадут.
И забвенью навек предадут
Киев, Брест, Сталинград и Освенцим…
Лишь глупцы свою память калечат!
Не спасут ни комфорт, ни достаток,
Если вы этот стойкий остаток
Не успеете увековечить!

Парад Победы. Как мы браво шли
В парадках новых ровными рядами,
Плечом к плечу! «Подковки» из земли
Дробь выбивали. Как держали прямо
Натруженные спины! От наград
И шашек командирских глаз слепило!
С десяток тысяч избранных ребят
Всю площадь Красную чеканным оглушили
Титанов шагом! Как, под барабаны,
Две сотни гордых вражеских знамён
Бросали к Мавзолею! И как рьяно
С себя перчатки цвета похорон
Снимали мы, чтобы спалить с презреньем!
Как самый дух фашизма дождь смывал!
Был День Победы — словно день рожденья.
И каждый в этот день осознавал
Себя героем, а страну свободной.
И ликованье было всенародным…
Как зажигал нас голос Левитана,
Как грозно барабаны били дробь!
Как, орденами прикрывая раны,
Мы шли, освободители Европы,
Готовые сразиться с кем угодно!
Как гарцевал на чёрном Рокоссовский
И Жуков как на белом благородно
Держался! Как всё было мощно, броско,
Торжественно! Мы победить смогли
Саму войну и пол-Европы взять!..
Как на параде мы красиво шли,
Чтоб под салютом ночь протанцевать!

Окаменели наши души
В безумной гонке за комфортом.
И в лотерейном этом спорте
Готовы мы друг друга скушать
Иль понадкусывать хотя б.
Да зубы сломишь — попадётся
Коль не скала, так баобаб…
В конвульсиях предсмертных бьётся,
Агонизируя, планета.
Мир людоедов; жизнь — вендетта…
Увы, «Ромео и Джульетта»
Всё той же сказкой остаётся!